«Навальный ментально находится где-то в 2012-ом году, когда выходили толпы. А несменяемая группа соратников и отсутствие критики лишь дополняют этот психологический эффект, создавая прочную и опасную иллюзию», — отметила давеча в своем блоге Алина Витухновская.
Закономерное фиаско навальнистского протеста
Нельзя было узурпировать оппозиционное политполе, делать ставку на одного лидера протеста, а фатальные общественные консенсусы оказались не только фатальными, но и нежизнеспособными.
Навальный совершил фальстарт, а Волков вместо того, чтоб выйти и покаяться перед русским народом (шутка), позвал на идиотскую акцию с фонариками.
Уже более 20-и лет граждане смотрят в упор на деградирующую Россию, но словно бы смотрят сквозь нее. Вглядываются в бездну и сливаются с ней.
Навальный ментально находится где-то в 2012-ом году, когда выходили толпы. А несменяемая группа его соратников и отсутствие критики лишь дополняют этот психологический эффект, создавая прочную и опасную иллюзию.
Плюс эти игры в традиционалистскую мифологию, имитация героя (в постмодерне нет героев, да и Навальный не герой и знает это). Проще говоря, Навальный сотоварищи совпал с тем дискурсом, который должен был отрицать, и он поглотил их.
Причем сделал он это даже не тогда, когда рискнул сыграть в героя русской сказки, а тогда, когда озвучивал тренды, практически совпадающие с имперской риторикой. То есть, в том фиаско, которое потерпела несменяемая оппозиция, нет ни одной случайности, в нем все закономерно.
Конец цикличности
Россия дошла до последней фазы даже не исторического, но психического цикла. В данный момент ей не нужны, ни герои, ни революции. Она пребывает в сомнамбулическом сладостном делирии. Даже если здесь кого-то завтра распнут, она лишь уныло зевнет. Этот момент можно обозначить как бытийное проваливание или парение в бездне.
По ситуации в России можно оценивать жизнеспособность всей мировой системы. Она есть негативный концентрат бытия, но при этом и его отражение.
Говоря о конце цикла, нельзя не сказать и о конце цикличности как таковой. То есть, в некотором смысле о конце истории, но не в фукуямовской интерпретации, а выражении сущностном.
